А я ещё нет
Я, в гордыне своей вознеся себя до высот филосов, решил уподобиться Сократу и написать небольшой труд по вере предков наших в форме вопрос-ответ, только придав ей некую художественную оболочку. Очень надню на вашу помощь в виде конкретных вопросов, на которые вы ждёте конкретных ответов, а так же замечаний, пожеланий и советов, касающихся данной работы.
Так, что присаживайтесь у моего костра. До устра далеко, посидим, побеседуем...
------------------------------------------------------------------------------------
------------------------------------------------------------------------------------
Когда путник идёт по ночному лесу, он мечтает увидеть огонь костра, который будет сулить отдых и тепло, беседу и скромную трапезу. Полная луна обливает вершины сосен холодным серебром, а ветер гонит по небу - то сбивает в кучу, то разрывает в клочья - облака, то скрывая луну и звёзды и погружая лес в непроглядную темень, то вновь открывая взору волшебную картину отдыхающей природы.
Иногда путнику становится страшно: ночное светило порождает неспокойные тени от деревьев, камней и кустарников, которые кажутся то дикими животными, то людьми, а иногда и страшными призраками, вырвавшимися из тёмного царства Мары. Деревья покачиваются и стонут, под редкими, но сильными ударами ветра, и тогда все эти видения приобретают голос: они начинают стонать, шептать, просить, грозить, говорить и петь на тысячи ладов и голосов...
Вот, где-то за дальним холмом раздался вой, и не успело сердце путника отсчитать и пяти ударов, как ему ответил другой, такой же протяжный и тоскливый, от высокой сосны, что возвышалась на бором в каких то двух-трёх сотнях шагов по правую руку от человека.
Он прибавил шагу, и вдруг увидел за деревьями на холме, к которому вела почти невидимая в ночи тропка, свет, блики и отблески.
"Волчьи глаза!" - мелькнула быстрая мысль, но тут же сбежала, а ей на смену примчалась другая, - "Нет, духи. Волки так не пляшут, да и не переливаются у них глаза от красного и оранжевого до зелёного с синевой". Но тут до уха напуганного, хотя от природы вовсе не трусливого человека, донеслось потрескивание дерева в огне, а нос уловил лёгкий запах дыма, иногда, правда пряный и сладковатый, как будто в огонь время от времени подбрасывали пахучие травы.
Облегчённо вздохнув, и собравшись с собой, путник, поправил висевший на поясе нож, и направил свои стопы вверх по пологому склону.
Не утоптанная, словно по ней очень редко ходили, и еле видная в темноте, тропка вывела его на вершину холма. Тот был высоким, но склоны его были пологими. Деревьев на холме не росло, кроме одного очень большого (не высоко, но кряжистого и раскидистого)и явно очень старого дуба. Дерево было настолько внушительным и притягивающим взор, что гость невольно первым делом обратил внимание на него, а не на горящий на вершине костерок, который, освещая крону и ствол могучего старца, заставлял блестеть и сиять в ночи влажную от росы кору и листву; и не на человека, который сидел у огня и интересом рассматривал пришельца. Впрочем хозяин сего места был достаточно мудр, что бы понимать, кто здесь заслуживает внимания и уважения в первую очередь, и не мешать оказать должное потение князю леса.
А дуб был настолько стар, что не только кора его, но и сама листва его потемнела от времени, и стала жёсткой и шершавой, уподобившись броне, защищающей могучий ствол.
Приглядевшись, странник увидел, что не только природа, но и резец в умелых руках приложили свои старания для того, что бы превратить морщины, складки и трещины на коре в изображение картины мира. Там было изображено Великое древо, что корнями своими пронзает мир мёртвых, куда уходят умершие, до самых его глубин, туда, куда боятся заглянуть даже рождённые во тьме и хладе, а значит лишённые страха Мара и Чернобог - царевна и царь тёмного царства. Ствол его проходит сквозь наш мир и небо, что над ним, пронзая все девять небес, которые стали обителью ветров, дождей, облаков лёгких духов. Мы можем узреть его в каждом дереве, ибо Великое древо - суть все деревья, суть каждый куст и малый цвет, что растёт на земле и в море. И мы можем коснуться его сердцем своим и духом и перстом и приблизиться к богам. Ведь мы дети их, а срезаны первые люди были из дерева, а значит, что и в нас живёт часть Великого Древа. А крона его нависает над самым девятым небом, где раскинулся Златой Ирий, и укрывает его сверху, словно заботливая бабушка набегавшегося за день непутёвого внука.
И растут на древе все плоды, кои только можно собрать на земле и равно все цветы, что радуют взор людей, в каком бы краю мира они не жили. И когда хлопотливая пчела сбирает пыльцу с цветка, дабы в таинстве приготовить целебный и священный мёд она суть сбирает её с великого древа и подаёт людям дар Рода.
А на ветвях Древа поют все птицы а под сенью его играют все малые зверёныши и дети чистые душой, ожидая мига своего рождения.
И живут на девятом небе в Златом Ирии под сенью Древа Великого все Боги. И царствует над ними Род, суть Всебог.
А над картиной сей сияет в свете огня вечного Свастика - суть Солнце, суть Мир, суть Всё!
Наконец, поклонившись дубу, путник, вскинул правую руку небу: "Слава!"
И присел у костра, предвкушая тепло, трапезу и беседу. А до утра меж тем далеко было, и много они наговорить успели. А ещё, говорят, подходили к ним люди разные и беседы тоже вели, но правда то аль нет, не ведомо нам...
Так, что присаживайтесь у моего костра. До устра далеко, посидим, побеседуем...
------------------------------------------------------------------------------------
------------------------------------------------------------------------------------
Когда путник идёт по ночному лесу, он мечтает увидеть огонь костра, который будет сулить отдых и тепло, беседу и скромную трапезу. Полная луна обливает вершины сосен холодным серебром, а ветер гонит по небу - то сбивает в кучу, то разрывает в клочья - облака, то скрывая луну и звёзды и погружая лес в непроглядную темень, то вновь открывая взору волшебную картину отдыхающей природы.
Иногда путнику становится страшно: ночное светило порождает неспокойные тени от деревьев, камней и кустарников, которые кажутся то дикими животными, то людьми, а иногда и страшными призраками, вырвавшимися из тёмного царства Мары. Деревья покачиваются и стонут, под редкими, но сильными ударами ветра, и тогда все эти видения приобретают голос: они начинают стонать, шептать, просить, грозить, говорить и петь на тысячи ладов и голосов...
Вот, где-то за дальним холмом раздался вой, и не успело сердце путника отсчитать и пяти ударов, как ему ответил другой, такой же протяжный и тоскливый, от высокой сосны, что возвышалась на бором в каких то двух-трёх сотнях шагов по правую руку от человека.
Он прибавил шагу, и вдруг увидел за деревьями на холме, к которому вела почти невидимая в ночи тропка, свет, блики и отблески.
"Волчьи глаза!" - мелькнула быстрая мысль, но тут же сбежала, а ей на смену примчалась другая, - "Нет, духи. Волки так не пляшут, да и не переливаются у них глаза от красного и оранжевого до зелёного с синевой". Но тут до уха напуганного, хотя от природы вовсе не трусливого человека, донеслось потрескивание дерева в огне, а нос уловил лёгкий запах дыма, иногда, правда пряный и сладковатый, как будто в огонь время от времени подбрасывали пахучие травы.
Облегчённо вздохнув, и собравшись с собой, путник, поправил висевший на поясе нож, и направил свои стопы вверх по пологому склону.
Не утоптанная, словно по ней очень редко ходили, и еле видная в темноте, тропка вывела его на вершину холма. Тот был высоким, но склоны его были пологими. Деревьев на холме не росло, кроме одного очень большого (не высоко, но кряжистого и раскидистого)и явно очень старого дуба. Дерево было настолько внушительным и притягивающим взор, что гость невольно первым делом обратил внимание на него, а не на горящий на вершине костерок, который, освещая крону и ствол могучего старца, заставлял блестеть и сиять в ночи влажную от росы кору и листву; и не на человека, который сидел у огня и интересом рассматривал пришельца. Впрочем хозяин сего места был достаточно мудр, что бы понимать, кто здесь заслуживает внимания и уважения в первую очередь, и не мешать оказать должное потение князю леса.
А дуб был настолько стар, что не только кора его, но и сама листва его потемнела от времени, и стала жёсткой и шершавой, уподобившись броне, защищающей могучий ствол.
Приглядевшись, странник увидел, что не только природа, но и резец в умелых руках приложили свои старания для того, что бы превратить морщины, складки и трещины на коре в изображение картины мира. Там было изображено Великое древо, что корнями своими пронзает мир мёртвых, куда уходят умершие, до самых его глубин, туда, куда боятся заглянуть даже рождённые во тьме и хладе, а значит лишённые страха Мара и Чернобог - царевна и царь тёмного царства. Ствол его проходит сквозь наш мир и небо, что над ним, пронзая все девять небес, которые стали обителью ветров, дождей, облаков лёгких духов. Мы можем узреть его в каждом дереве, ибо Великое древо - суть все деревья, суть каждый куст и малый цвет, что растёт на земле и в море. И мы можем коснуться его сердцем своим и духом и перстом и приблизиться к богам. Ведь мы дети их, а срезаны первые люди были из дерева, а значит, что и в нас живёт часть Великого Древа. А крона его нависает над самым девятым небом, где раскинулся Златой Ирий, и укрывает его сверху, словно заботливая бабушка набегавшегося за день непутёвого внука.
И растут на древе все плоды, кои только можно собрать на земле и равно все цветы, что радуют взор людей, в каком бы краю мира они не жили. И когда хлопотливая пчела сбирает пыльцу с цветка, дабы в таинстве приготовить целебный и священный мёд она суть сбирает её с великого древа и подаёт людям дар Рода.
А на ветвях Древа поют все птицы а под сенью его играют все малые зверёныши и дети чистые душой, ожидая мига своего рождения.
И живут на девятом небе в Златом Ирии под сенью Древа Великого все Боги. И царствует над ними Род, суть Всебог.
А над картиной сей сияет в свете огня вечного Свастика - суть Солнце, суть Мир, суть Всё!
Наконец, поклонившись дубу, путник, вскинул правую руку небу: "Слава!"
И присел у костра, предвкушая тепло, трапезу и беседу. А до утра меж тем далеко было, и много они наговорить успели. А ещё, говорят, подходили к ним люди разные и беседы тоже вели, но правда то аль нет, не ведомо нам...
))
